Круги жизней: Реинкарнация и паутина жизни
Условия нашей жизни в долинах времени почти неизбежно приводят к тому, что мы рассматриваем физический мир как “реальный”. Они учат нас отождествлять себя с нашим физическим Я и, следовательно, подвергать сомнению существование за могильной чертой. В течение последних двухсот лет это сомнение повсеместно было усилено философией, поддерживаемой наукой, но явно пошедшей дальше нее, поскольку она утверждает, что физический мир — единственно существующий или, по крайней мере, контролирующий все сущее.
В последние столетия единственным общественным институтом на Западе, сохранившим видение нефизической духовной вселенной, была религия: христианство, иудаизм и ислам. В то время как метафизический натурализм все глубже проникал в западную культуру, они одни продолжали учить нас, что, когда тело перестает существовать, нужно ждать неожиданностей. Только они сохранили взгляд на человеческую жизнь как на нечто большее, чем физическое существование, и не ограничивали ее роль во Вселенной цепью превратностей судьбы. К сожалению, их мировоззрение не настолько широко, чтобы вместить в себя реинкарнацию. Вместо возрождения западные религии учат, что хотя мы и бессмертны, но лишь несколько десятков лет из этого вечного существования живем на Земле. Как бы то ни было, но настоящие жизни — эти, и то, как мы проведем вечность, всецело зависит от нашего поведения здесь и сейчас. Однако не все верующие на Западе разделяют такой подход. Есть побочные течения, которые находят реинкарнацию самым подходящим для себя взглядом на жизнь. Это хасидизм внутри иудаизма, суфизм внутри ислама и гностические секты внутри христианства. Тем не менее, в основном западная религиозная мысль поддерживает философию одного жизненного отрезка.
Неудивительно, что многие люди, воспитанные в западной религиозной традиции, настороженно относятся к реинкарнации. Обнаружив, что светские исследования убедительно свидетельствуют в ее пользу, они с беспокойством воспринимают необходимость приведения своих верований в соответствие с новыми открытиями. Я наблюдал метания многих моих студентов, прошедших через это суровое испытание. Чем глубже были их религиозные корни, тем больший дискомфорт они испытывали. Многие предполагают, что реинкарнация — это восточная концепция и, следовательно, неизбежно противоречит западной теологии. Иногда у них появляется неприятное ощущение, что, просто рассматривая свидетельства возрождения, они предают свою веру и, возможно, рискуют своим спасением, хотя как студенты не могут не чувствовать потребность изучать любые гипотезы, возникающие на основе свидетельств. Ирония заключается в том, что чаще всего и сильнее всех страдают те, кто сочетает изрядные интеллектуальные способности с естественной духовной приверженностью идеям той веры, в которой они родились и воспитывались.
Вопросы, возникающие в аудитории, повторялись из семестра в семестр: доказывают ли свидетельства реинкарнации, что истинными являются восточные религии, а западные — ложны? Буду ли я вынужден под давлением этих свидетельств выбирать между западной и восточной интерпретациями жизни? Предаю ли я свою веру, допуская существование реинкарнации? Совместима ли реинкарнация с христианством? Что представляло бы собой христианство, если бы включило в свою концепцию реинкарнацию?
Хотя в моей группе были представители всех трех западных религий, большинство студентов все же воспитывались в христианских традициях. Следовательно, чаще всего обсуждалось христианство. Поскольку многие читатели данной книги являются приверженцами христианской веры, эта глава посвящена проблеме “христианство и реинкарнация” и рассматривает возможности, которые открывает реинкарнация для этой религии. Я считаю себя более компетентным в этих вопросах, хотя изучал не только христианство, но и иудаизм, неплохо знаю ислам. Однако по своему воспитанию и образованию я все же лучше всего знаком с христианской теологией и христианскими чувствами.
Позвольте мне вначале заявить: я верю, что реинкарнация вполне совместима с христианской верой и что христианство может включать в себя реинкарнацию без всякой угрозы утратить свои отличительные признаки. Более того, я не сомневаюсь, что это только укрепит и усилит христианскую мысль.
На мой взгляд, реинкарнация представляет собой важное недостающее звено в западной теологии. Несмотря на вековые теологические дискуссии, проблема страдания, по сути, на Западе так и осталась неразрешенной. Теологи никогда не могли удовлетворительно объяснить, ни зачем существует страдание в созданной милосердным Богом Вселенной, ни почему оно так неравномерно распределено. С другой стороны, несправедливость жизни продолжает подтачивать нас изнутри и подрывать доверие к христианскому видению мира. Хотя, полагаю, эти проблемы возникают в первую очередь от приверженности философии “одноразовости жизни”. Когда христианские теологи приняли точку зрения, что не существует исторического прецедента нашей настоящей жизни, они отбросили причинные связи, придающие жизни многозначительность. В результате они оказались не в состоянии понять смысл страданий в пределах единственного жизненного цикла, и у них не оставалось другого выхода, кроме как возложить бремя этой непостижимости на плечи Бога, где оно покоится до сих пор.
Не правда ли, какая горькая ирония: христианство учит, что Бог — это любящее, великодушное и заслуживающее безграничного доверия существо. И все же именно Он отбирает у нас ключ, помогающий осознать эту любовь. Мы искренне хотим доверять иудео-христианскому Богу, но нам очень трудно избавиться от скребущего душу сомнения. Как может бесконечно любящее и могущественное существо причинять человечеству боль, обрекая многих на мучения? И не имеет никакого значения, избавлен ли от трагедии лично я, — даже если одна человеческая жизнь испорчена, такому Богу нельзя полностью доверять.
Если мы проживаем только одну жизнь, как можно назвать Бога, создавшего такие чудовищные условия, справедливым? Аргумент, что наши судьбы отражают предвидения Бога и, следовательно, оправданы, совершенно неубедителен, поскольку приводит к безнадежно замкнутому кругу. Наши выборы отражают личность, которую — в схеме одной жизни — Бог создал из “ничего” и за которую ответственен именно Он. Не слишком убеждают и утверждения, что все мы заслужили проклятие за некий первородный грех. Тогда почему не все искупают его? Если Бог защищает и спасает от рока только некоторых, где же его справедливость, не говоря уже о сострадании? Наши чувства оскорблены такой несправедливостью, — так неужели Бог менее чувствителен?
Пока мы ограничиваем себя рамками мировоззрения одной жизни, иудео-христианский Бог остается для нас загадкой. Бремя непостижимости Бога настолько тяжело, что грозит расколоть всю теологическую иудео-христианскую доктрину. Возможно, по этой причине, несмотря на отсутствие официального одобрения, 24% протестантов и 25% католиков, опрошенных в Америке в 1981 году, уже приняли идею реинкарнации*.
---------------------
* Джордж Гэллап. «Пути к бессмертию», с. 192-193
В этой главе я рассматриваю как минимальные, так и максимальные возможности, открывающиеся сегодня перед христианством, и тут возникают два вопроса. Во-первых, какие минимальные изменения нужно претерпеть христианству, чтобы в него можно было включить реинкарнацию? Во-вторых, если мы откроемся концепции реинкарнации, как это повлияет на переоценку места христианства среди других религий? Но сначала мне хотелось бы упомянуть о двух подходах к теме “Реинкарнация и христианство”, которые поразили меня своей непродуктивностью.
ВО ИЗБЕЖАНИЕ ДВУХ ТУПИКОВ
Среди многих заявлений о месте реинкарнации в христианской теологии особенно два поразили меня своей тупиковостью. Первое: Иисус Христос сам учит реинкарнации. Второе, диаметрально противоположное: раз в Новом Завете не говорится о реинкарнации, значит, она не присуща христианской теологии. Думаю, ни одно из них не является убедительным.
Начнем с первого: в Новом Завете много отрывков, наводящих на размышления, что некоторые ученики Христа, а возможно, и сам Христос принимали реинкарнацию. Я не нахожу эти интерпретации убедительными, но вопросы, поднимаемые ими, слишком сложны, чтобы разрешить их здесь.
Второе заявление заключается в том, что реинкарнация не включена в Новый Завет. Но дальше выдвигается предположение, что в Новом Завете отражено не все, чему на самом деле учил Христос. Иисус обращался к различным слушателям, и в Новом Завете отражено учение, записанное какими-то одними слушателями, тогда как реинкарнация была частью учения, обращенного к другим.
Эта древняя идея о двух учениях обрела новую жизнь, когда в 1945 году в Наг-Хаммади были обнаружены 52 манускрипта. Некоторые их них были составлены не позже самого Нового Завета. Эти тексты описывали верования очень древней христианской секты, носящей название христиан-гностиков, считавших себя хранителями учения, идущего, как они утверждали, от самого Иисуса. Это учение включало в себя реинкарнацию, а также некоторые другие идеи, никогда не рассматривавшиеся ортодоксальным направлением, установленным соборами в первые шесть веков христианской веры.
В целом меня не убеждают попытки разместить реинкарнацию в учении Иисуса: не впечатляют ни тщательно подобранные отрывки Нового Завета, ни гностические материалы. Возможно, ученые однажды перепишут историю этого периода, но сейчас я придерживаюсь мнения, что реинкарнация не была частью настоящего учения Иисуса. Однако это не означает, что учение направлено против реинкарнации. Иисус Нового Завета никогда не осуждал реинкарнацию.
В Евангелии от Иоанна, например, рассказывается, что ученики однажды спросили Иисуса, встретившегося с человеком, слепым от рождения: “Равви, кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?”. Была ли в этом вопросе мысль, что если человек слеп от рождения, то, должно быть, он согрешил в своих предыдущих жизнях? Трудно восстановить ход мыслей людей, отделенных от нас тысячелетиями. В любом случае Иисус не раскритиковал возможные намеки на предполагаемую реинкарнацию, которые кто-то пытается разглядеть в вопросе. Иисус ответил, что человек рожден слепым, “чтобы на нем явились дела Божии” (От Иоанна 9:2-3); это означает, что Иисус может вернуть слепому зрение. Ни Иисус в Евангелии, ни апостол Павел во множестве своих посланий никогда ничего не говорили против реинкарнации. Правда, они и не развенчивали расхожее мнение, что мы живем на Земле лишь однажды, но самое верное заключение, к которому мы можем прийти, наверное, следующее: они просто нигде не касались вопроса, сколько раз живут люди на Земле. Это один из пробелов, которые христианским теологам еще предстоит заполнить*.
---------------------
* Я согласен с профессором Геддесом Макгрегором, что самая вероятная причина, почему ранние христиане не особенно беспокоили себя метафизическими вопросами о том, что будет после жизни, была их вера в то, что Иисус в недалеком будущем вернется на Землю. См. книгу Макгрегора «Реинкарнация в христианстве», с. 36-37.
Новый Завет нельзя назвать антиреинкарнационным. Это утверждение не может опровергнуть и часто цитируемый противниками реинкарнации отрывок из Послания к Евреям. В нем говорится: “И как человекам положено однажды умереть, а потом суд...” (К Евреям 9:27). (Предположение, что Послание к Евреям было написано Павлом, сегодня оспаривается учеными, утверждающими, что оно было написано позже неизвестным автором.) Однако если рассматривать эту фразу в контексте всего Послания, становится ясно, что автор не намеревался выступать третейским судьей по поводу двух альтернативных теорий “послежизни”. Его больше заботило, чтобы новый христианский завет главенствовал над Ветхим израильским заветом, принятым в храмах. Таким образом, он сравнивает распятие Христа на кресте, жертву, которую он принес, и сделал это единожды, с жертвами, совершаемыми жрецами храма, которые повторяются много раз и не требуют от жрецов пролития собственной крови. В этом контексте он говорит:
“Он же (Христос) однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение” (К Евреям, 9:26-28).
Автор Послания к Евреям выступает не против реинкарнации, а против храмового иудаизма, В этом контексте он как бы вскользь упоминает общепринятую веру в то, что человек умирает лишь однажды. Конечно, он не придерживался реинкарнационного мировоззрения, но его слова нельзя трактовать и как спор со сторонниками реинкарнации. Здесь нет ни слова о том, что реинкарнация не совместима с христианским учением. Его внимание сконцентрировано совершенно на другом.
Это подводит нас к вопросу: должны ли христиане быть привязаны к любому верованию, упомянутому в Новом Завете, даже если оно не относится к главным евангелическим проповедям? Поскольку наши знания с библейских времен неизмеримо возросли, нам неоднократно приходилось отделять зерна от плевел. Вот и сейчас мы должны отделить основные принципы Нового Завета, составляющие ядро христианского мировоззрения, от тех, которые к моменту появления Евангелия были просто частью культурного фона.
Простите мне эту вольность, но если мы хотим поиграть в литературно-интерпретационную игру, то у сторонников реинкарнации есть козырь. Дело в том, что взятая отдельно, вне контекста, приведенная выше строка из Послания к Евреям не исключает реинкарнационного прочтения. Конечно, личность, какой я являюсь сейчас, однажды умрет, и за этим последует суд, но это не значит, что за этой жизнью не последует другая, а после нее не будет нового суда.
Истина в том, что Новый Завет не свидетельствует ни в пользу реинкарнации, ни против нее. Он просто молчит по этому поводу.
Даже если реинкарнация не упоминается в Новом Завете, это еще не означает, что она не должна или не может быть частью христианского учения. Это подводит нас ко второму заявлению: если концепции реинкарнации нет в Новом Завете, следовательно, она не относится к христианству. Любая религия, возникшая вокруг учения той или иной исторической личности, должна проявлять себя как живая реальность, продолжающая интеллектуально расти после того, как ее основатель сошел со сцены. Она должна, помимо первоначального воодушевления, найти и другие пути распространения, продолжая поддерживать это воодушевление. Христианство всегда признавало эту необходимость в доктрине Святого Духа. Хотя Христос исторически больше не представлен на Земле, связь церкви с Богом сохраняется через Святой Дух. Именно эта связь позволяет церкви углублять и распространять свое учение, даже когда она сталкивается с обстоятельствами, первоначально не являвшимися частью того исторического контекста, в котором она возникла. Если приходится рассматривать вопросы, которые не обсуждаются Евангелием или на которые там нет ответа, религия ссылается именно на Дух.
Библия является отправной точкой и центром равновесия христианства, но она никогда не определяла границы христианского мышления и не должна этого делать. Со временем христианство приняло многие идеи, которые изначально не были частью этого учения, например, идею Троицы, критерии священной войны и двойственную природу Христа*.
---------------------
* Утверждение, что Иисус родился и Богом, и человеком, не было официально принято до Никейского собора в 325 году н.э. Сами по себе Евангелия допускают несколько альтернативных толкований статуса Иисуса.
Католические доктрины, имеющие отношение к Деве Марии — как непорочное зачатие, так и Успение, — выходят за рамки Библии. Принимая это во внимание, мы можем заключить, что даже если концепция реинкарнации не была частью Нового Завета, она вполне могла быть частью христианской теологии.
Нет сомнения, что если бы сегодня христианство признало реинкарнацию как дополнение к традиционной вере, оно легко могло бы “нанизать” ее на стержень своего прошлого. Для этого, конечно, пришлось бы смазать некоторые заржавевшие стыки, но такой стержень будет служить лучше прежнего. Христианство всегда оставляло за собой право пересматривать прошлые решения, и отрицать — это значит грешить против правды. Оно изменяло свое мнение прежде и, несомненно, будет изменять и в будущем. Например, в конце XIX века не было сомнений, что римский католицизм ни в какой форме не примет эволюционную теорию, так как она не совместима с доктриной Творения. Сегодня он изменил свое мнение, признав, что и эволюция, и Творение имеют право на существование.
Многие христиане не хотят ждать, пока церковные иерархи примирятся с реинкарнацией. Даже если христианские церкви решат принять концепцию реинкарнации, этот процесс может растянуться на века. Мои студенты, например, берут инициативу в свои руки, лично оценивают свидетельства и рассматривают варианты, не дожидаясь клерикального руководства. В конце концов, все дискуссии на темы: “Мог ли Иисус учить реинкарнации?” или “Мудро ли поступали Отцы Церкви, отрицая в VI веке реинкарнацию?”, как бы ни были они увлекательны для историков древности, к моим студентам не имеют прямого отношения. К тому же им очень сложно ответить на подобные вопросы, так как то христианство, которое они знали, проповедовало философию одной жизни. Их больше интересует, могут ли они изменить этот частный пункт без демонтажа всех христианских основ, что вновь подводит нас к вопросу о сути христианского учения.
РЕИНКАРНАЦИЯ В НОВОМ ЗАВЕТЕ
Ряд отрывков в Новом Завете может показаться отражающим первоначальное принятие реинкарнации среди отдельных евреев, с которыми беседовал Иисус, и даже среди его учеников. Если это действительно так и Иисус не побеспокоился о том, чтобы опровергнуть это верование, можно ли предположить, что сам Иисус принимал реинкарнацию? И если он не учил этому прямо, то, может быть, только потому, что это было общепринятое верование среди слушающих его?*
---------------------
* Доводы, обсуждаемые здесь, взяты из книги Кренстона «Реинкарнация», с.206-213.
К примеру, когда Иисус спрашивает учеников: “За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?”, они отвечают: “Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков” (Евангелие от Матфея, 16:13-14). (См. параллельные отрывки из Евангелия от Марка, 8:27-28 и от Луки, 9:18-19.) Довод строится на том, что если люди предполагают, будто один из пророков может возвратиться как Сын Человеческий, это подтверждает веру в реинкарнацию, иначе каким образом умерший пророк мог вернуться на Землю?
Однако этот довод работает только при условии, что люди непременно думали о Сыне Человеческом как о человеческом существе, которому необходимо физически родиться. Хотя именно это толкование в итоге стало ведущим в христианской теологии, было бы анахронизмом предполагать, что евреи — современники Христа думали обязательно в этих терминах. Во времена Христа о Сыне Человеческом нередко думали как об ангелическом образе, который, как предполагалось, будет рядом с Богом во время последнего пришествия, а вовсе не как о человеческом существе. Образ, взятый из книги Даниила, 7, имеет запутанную историю в “межзаветинской литературе”, то есть в работах, написанных между Ветхим и Новым Заветами. Приняв такую шаткую основу, мы не можем утверждать, что люди, цитируемые в Евангелии от Матфея, 16, обязательно представляли себе Сына Человеческого в образе человека, и, следовательно, нельзя делать вывод, что они мыслили в реинкарнационных терминах.
Второй ряд отрывков касается Иоанна Крестителя и отражает широко распространенное среди евреев верование, будто пророк Илия возвратится как предшественник Мессии. В этих отрывках Иисус прямо или косвенно утверждает, что Иоанн Креститель — это и есть Илия, и пророчество исполняется (Евангелие от Матфея, 11:2-14; 17:10-13; от Марка 9:11-13). Если Иисус поддерживал мысль, что Иоанн Креститель может быть вернувшимся Илией, и если Иоанн, как отмечает Лука, рожден женщиной (Евангелие от Луки, 1:13-17), разве это не свидетельствует о том, что сам Иисус принимал концепцию реинкарнации?
На мой взгляд, существуют две проблемы, связанные с попытками разместить реинкарнацию в историческом периоде жизни и учения Иисуса. Первая состоит в том, что исследовательский подход к Новому Завету не учитывает последние данные, полученные в результате скрупулезного изучения библейских текстов. За последнее столетие мы узнали, что Евангелия были написаны значительно позже, чем предполагалось, — не менее чем через 40-80 лет после распятия Христа, и написаны людьми, которые не были очевидцами пастырства Иисуса. Несмотря на освященную веками древнюю традицию, полагающую, что Евангелия были созданы непосредственно учениками Иисуса, выявленные текстуальные несообразности опровергают такое утверждение. Очевидно, ни первые ученики Иисуса, ни первое поколение христиан не позаботились о записи учения, может быть потому, что верили в скорое его возвращение на Землю, еще при их жизни. (Такое предположение, без сомнения, было очень распространено среди ранних христиан и явно проглядывает в ранних посланиях Павла, особенно в Первом послании к Фессалоникийцам 4:13-18 и Первом послании к Коринфянам, 7, написанных соответственно в 51 году н. э. и 54 или 55 году н. э.) Не было большого смысла записывать учение Иисуса, если он сам в ближайшем будущем должен появиться среди своих последователей. И только смерть первого поколения верующих да потрясения от разрушения иерусалимской общины в результате вторжения римлян в 69-70 годах н. э. заставили христиан отбросить эти ожидания и записать устные предания для будущих поколений*.
---------------------
* Традиционно распространенная гипотеза, что иерусалимская община смогла пережить это военное вторжение, найдя убежище в Пелле, - легенда, не подтверждаемая историческими фактами.
Таким образом, информация, содержащаяся в Евангелиях, была записана и сохранена вторым поколением христиан, но даже письменный вариант дополнялся и много раз переделывался. Следовательно, наивно предполагать, что каждое слово в Евангелиях, якобы исходящее из уст Иисуса, — именно то, что в действительности говорил исторический Иисус. А ведь так предполагают те, кто на основании отдельных евангелических отрывков пытается сделать выводы в пользу реинкарнации. Очень часто они цитируют именно те слова, которые ученые не решаются приписать самому историческому Иисусу. По их мнению, эти отрывки были более поздними вставками.
Вторая проблема, связанная с тем, верил ли Христос в реинкарнацию, такова: если он верил в нее, тогда почему в Евангелиях нет прямого обсуждения этой темы? Почему они содержат только косвенные, завуалированные намеки на такую фундаментальную и важную идею? Конечно, можно предположить, что все отрывки, в которых упоминалось о реинкарнации, были изъяты из евангелических записей, но убедительных исторических доказательств этой гипотезы пока нет. Существует еще одно предположение: Иисус приходил к слушателям разного уровня с разными проповедями, и в Новом Завете представлено учение, которому внимала одна аудитория, а реинкарнация была частью эзотерического учения, которым Иисус делился со второй, избранной аудиторией. Может, мы обнаружим это учение в текстах, найденных в Наг-Хаммади?
РЕИНКАРНАЦИЯ В РАННЕМ ХРИСТИАНСТВЕ
Пятьдесят два текста, найденных в Наг-Хаммади в 1945 году, описывают форму христианства, отличную от той, которая представлена в Новом Завете. Названное учеными гностическим христианством, верование этих христиан после выхода в свет книги Элайн Пэджел “Гностические Евангелия” привлекло всеобщее внимание.
Прочитав первоисточник, профессор Пэджел пришла к выводу, что гностическое христианство было мистически ориентированной версией христианства, которая подчеркивала важность истинного переживания Бога, находящегося в каждом из нас. Это была неформальная доктрина, способ мышления, пронизывающий ранние века христианской эры, отразившийся даже в Евангелиях, особенно в Евангелии от Иоанна. Гностицизм подчеркивал трансформативный эффект этого внутреннего знания, или гнозиса, а не сакраментально опосредованное спасение.
Он отличается от того, что в итоге стало ортодоксальным течением, и по многим другим вопросам. Гностицизм учит, что Бог был и мужчиной, и женщиной, и спокойно говорит о “Боге-Матери”. Соответственно, он считал женщин равными мужчинам и не запрещал им занимать важные посты в общине. Гностическое христианство не разграничивало мирян и духовенство и отдавало предпочтение демократическим, а не иерархическим структурам власти. В довершение всего оказалось, что гностические христиане верили в реинкарнацию. Они проповедовали не только первичность души, но и ее возрождение в последовательных реинкарнациях, подчиняющихся кармическим законам причин и следствий. В гностическом тексте, названном “Мудрость веры”, Иисус, например, учит своих учеников, как ошибки одной жизни переносятся в другую. Тот, кто в одной жизни причиняет страдания другим, в новой будет “постоянно печален сердцем”. Надменный, высокомерный человек найдет возрождение в искореженном теле калеки, чтобы в новой жизни на него смотрели сверху вниз, и т. д. “Идеи, которые мы связываем с восточными религиями, — отмечает профессор Пэджел, — возникли на Западе в первом веке в гностическом христианстве, но подавлялись и осуждались полемистами, такими, как Иреней”*.
---------------------
* «Гностические Евангелия», с.XII. Такое прочтение гностических текстов поддержали французский египтолог Жан Доресс в «Секретных книгах египтян», с. 112-113, и Геддес Макгрегор в книге «Реинкарнация в христианстве», с. 43-44. (Оба источника цитируются у Кренстона, 1984, с.219).
Гностическое христианство во втором веке осуждалось ортодоксальной церковью как ересь и преследовалось при содействии императора Константина в четвертом веке. Усилия, направленные на уничтожение гностиков, не пропали даром. В результате мы черпали сведения о гностическом христианстве исключительно из враждебных ему источников, пока в Наг-Хаммади не были найдены оригинальные тексты. Ортодоксы рассматривали гностиков как искажающих истинное Евангелие чуждыми идеями, взятыми из сомнительных источников, но тексты, обнаруженные в Наг-Хаммади, ясно показывают, что это не так. Гностики считали себя истинными христианами, хранящими традиции, исходящие от самого Иисуса.
Сохраняли ли гностические христиане те стороны учения Иисуса, которые другие формы христианства утратили? Представляют ли собой документы, найденные в Наг-Хаммади, давно утерянный источник, вернувший реинкарнацию в историческое учение Иисуса? Или же учение Иисуса точнее описывается в Новом Завете, где нет ни слова о реинкарнации? Исторические вопросы всегда сложны, а порою и неразрешимы. Возможности соблазнительны, но воспользоваться ими мы пока не в состоянии. Я могу сказать только одно: мне неизвестны убедительные исторические доказательства, свидетельствующие о том, что верование гностических христиан действительно берет начало из учения исторического Иисуса. Однако несомненно, что гностицизм нельзя больше воспринимать просто как еретическое течение второго столетия, это глубокое мировоззрение, расцвет учения Иисуса, по крайней мере, в определенный исторический период. Когда негностические формы христианства достигли политического превосходства, другие его формы, возможно, не менее жизнеспособные, систематически подавлялись. Пэджел пишет:
“Процесс становления ортодоксальной церкви исключил все другие возможности выбора... Гностицизм, предлагающий альтернативу тому, что стало главной верой христиан, сохранился лишь как подавляемое, скрытое течение, как река, ушедшая под землю”*.
---------------------
* «Гностические Евангелия», с. 149-150
Чему бы ни учил Иисус, тексты Наг-Хаммади показали, что реинкарнация была в раннем христианстве живой традицией. А это уже само по себе важное открытие.
РЕИНКАРНАЦИОННАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ВЕРА
Чтобы совместить христианское учение с концепцией реинкарнации, нужно изменить догмат, который ограничивает душу одним циклом жизни на Земле. Мы должны предоставить душе свободу много раз странствовать от Земли к Земле, то удаляясь от Бога, то возвращаясь к нему. Все остальное можно оставить без изменения, но даже если изменить какие-то детали или контекст, это не подорвет фундаментальных принципов, которые христианство считает для своей веры основными. В нем исторически существует широкий диапазон приемлемых толкований христианской доктрины. Реинкарнационная теология явно отдает предпочтение одной из версий, но вполне укладывается в рамки этой доктрины.
Давайте посмотрим, как много в христианстве остается нетронутым при условии, что оно принимает реинкарнацию. Я предлагаю то, что вы прочитаете ниже, не как итог, но как личный список, который, возможно, поможет провести обсуждение этого вопроса среди тех, кто, как и я, задумывался над ним.
Бог — начало и конец всего. Бог — источник, сущность и конечная цель всей жизни. Бог — целое, включающее в себя все части. Бог — над всеми концепциями, за пределами всех слов и мыслей, но мы уверенно заявляем, что природа Бога — любовь.
Наш мир — результат творения. Физическая Вселенная окружена большой духовной вселенной (вселенными), поддерживается ею и происходит от нее. Эта духовная вселенная в свою очередь сотворена Первичной Реальностью, Богом. Детали этого процесса по большому счету невосстановимы. Предпочтение отдается теории эманационного творения. Библейскую же картину сотворения мира можно рассматривать как упрощенное поэтическое изображение этого основного метафизического положения.
Бог — наша сущность. Мы — проявление Бога во времени и пространстве. Мы относимся к Богу, как солнечные лучи к солнцу: так же неразличимы и едины. Хотя онтологически мы с Богом — одно, психологически мы имеем тенденцию игнорировать эту связь. Вера, что Вселенная — часть Бога или находится в Боге — это не пантеизм, но панентеизм, то есть все — в Боге. Бог — это реальность, которая включает в себя физическую Вселенную, но гораздо больше ее*.
---------------------
* Как показывает индуизм, реинкарнация совместима как с монистическими, так и с монотеистическими мировоззрениями. Бог обычно отделен от того, что Он создал. Монизм – это вера в то, что есть только Бог, и ничего кроме Бога. Согласно монистическому мировоззрению все, что существует – это проявление Божественности, и, следовательно, творение неотделимо от Бога, оно размещено «внутри Бога». Формулировка, представленная здесь, имеет сильный уклон в сторону монизма и, возможно, звучит непривычно для христианского уха. Однако эта странность возникает не из-за реинкарнационного, а из-за монистического мировоззрения. Каждый может довольно просто создать для себя монотеистическую версию реинкарнации. Следовательно, эта частная позиция может рассматриваться как одна из возможных. Монистическая концепция Бога очень близка к христианской мистической концепции Божества. (По поводу различия между Божеством и Богом можно проконсультироваться у Хьюстона Смита в его книге «Забытая Истина», гл. 3-4).
Монизм и монотеизм следует рассматривать не как противоречащие друг другу концепции, но как одинаково справедливые при разных подходах. Монизм – более широкая теория, чем монотеизм. Монотеистические формулировки могут иметь силу только в рамках более понятного монистического подхода. Подобное встречается и в физике, например, теория относительности дает нам более понятную и точную модель физической Вселенной, чем классическая физика, но, тем не менее, ньютоновская физика остается ценной для работы с определенной подсистемой этой большой реальности. Тот, кого заинтересовал этот вопрос, может обратиться к книге Свами Аждая «Психотерапия Востока и Запада», в которой дается интересное обсуждение дуалистической и монистической парадигм, глава 1.
Наша жизнь вечна. Тела умирают, но сознание не умирает никогда. Поскольку нам присуща божественность, у нас просто нет другого выбора.
Земля — не наш дом. Мы духовные существа, чей природный дом — духовная Вселенная. В настоящий момент мы живем как гибриды: частично духи, частично материя. Каким бы тесным ни было это переплетение, каким бы полезным ни было физическое воплощение для духовного развития, наша суть — дух, к духу мы и возвращаемся.
Наше настоящее состояние — не истинное наше состояние. В нынешнем существовании мы лишь мимолетно и не в полной мере осознаем свою истинную природу, хотя когда-то владели постоянным осознанием своей сути. Это изменение связано с самим фактом физического воплощения. Условия материального существования приводят к тому, что мы забываем свою духовную индивидуальность. Это связано с нашей способностью делать выборы и с тем влиянием, которое эти выборы оказывают на наши жизни, включая и выбор инкарнации на Земле.
Наша жизнь на Земле полна значения. Это справедливо как на личном, так и на общественном уровне. Условия нашей жизни отнюдь не случайны — они предопределены. За непостижимыми испытаниями, через которые мы должны пройти, есть цель, а за этой целью — доброжелательность, ищущая лишь нашего совершенства. По большому счету наши жизни — часть исполненного значения движении Бога во Вселенной. Бог — это Бог истории, а мы — часть этой истории в настоящий момент, часть божественного пути, параметры которого в основном находятся за пределами нашего обзора.
Суть религиозной жизни — в возвращении. Уход от Бога подразумевает и возвращение к нему. На настоящей стадии история человечества — это история возвращения. Религии существуют для того, чтобы облегчить возвращение к Богу, которое может быть истолковано как открытие нашей истинной индивидуальности.
Бог относится к нам благосклонно и с любовью. Бог не может отвергать нас. Любовь и поддержка Бога универсальны и непреложны. Он помогает всем и любит всех.
Мы и только мы ответственны за те условия, в которых оказываемся. Бог никогда не отвергает нас. Если мы отошли от Бога, то источник этого отстранения — в нас самих. Историю Адама и Евы следует читать как архетипическую историю нашего прошлого, которая описывает выборы, совершаемые каждым из нас; именно они привели нас к настоящим условиям жизни. Поскольку благословение Бога постоянно, мы всегда можем изменить условия отчужденности, и нас всегда приглашают сделать это. В итоге наше возвращение к Богу можно истолковать в терминах Божественности, исцеляющей Себя, так как Бог и есть мы.
Иисус был Спасителем. Его пастырство было истинным, его миссия была искуплением, возвращением человечества назад, к Богу. Концепция реинкарнации ни в чем не противоречит христианству, она не оспаривает решающую роль Иисуса в истории. Однако реинкарнационная христология склонна рассматривать Иисуса как отличного от нас, но не по виду, а по уровню. Он — такая же инкарнация божественности, как и все мы, но в значительно большей степени и, следовательно, с большим влиянием на историю. Он — прототип человеческого развития, открывающий главные истины о нашей собственной божественно-человеческой природе. Такая христология находится на границе ортодоксальной, но все же не выходит за ее пределы. Хотя реинкарнация не исключает уникального статуса Христа и его огромной роли в истории, отход от традиционного взгляда на Христа состоит в признании его одним из небольшой группы высокоразвитых существ, которых можно считать инкарнациями Самого Божественного Закона. Каждое из этих существ созвучно своей культуре, а все вместе они меняют курс человеческой истории, направляя его по пути обретения человеком Бога внутри себя*.
---------------------
* Краткое, но очень интересное обсуждение христологических ответвлений дается в эссе Джона Уайта «Просветление и христианская традиция» в его методологической работе «Что такое Просветление?».
Любите друг друга. Любовь — наш путь домой. Все мы вышли из одного источника — Бога. По мере того как мы все больше осознаем лежащую в основе и объединяющую всех нас целостность, любовь становится естественным образом жизни. Любовь друг к другу отражает духовное видение жизни и, следовательно, должна быть независимой от отношения к нам людей. Даже если мы не уверены, чего требует от нас любовь, мы должны делать для других то, что нам хотелось бы, чтобы они делали для нас. Так как мы разделяем друг с другом одну и ту же природу, то, что мы делаем для них, мы делаем и для себя. Если сегодня это для нас не очевидно, однажды мы все равно это осознаем.
Не судите, да не судимы будете. Мы не должны осуждать действия другой личности. Если мы делаем это, то, вынося приговор, ограничиваем себя. В этом случае, как и во всех остальных, мы должны руководствоваться принципом взаимообмена и распространять на других уважение и сострадание, которые мы, естественно, желали бы для себя.
Грех — это сознательное отчуждение от Бога. Грех — это любые мысли, чувства, слова или действия, сознательно отчуждающие нас от источника жизни, который и есть Бог. Таким образом, наша предрасположенность к греху определяется состоянием нашего сознания и уменьшается по мере его восходящего развития. Жить во грехе — значит жить более отстранение от сути жизни и собственной сути, чем это позволяет состояние нашего сознания, быть меньше, чем мы есть на самом деле. Грех всецело индивидуален, мы не наследуем ничьих грехов, хотя есть коллективные измерения для наших действий, которых нам не избежать. В итоге получается, что грех — это следствие нашего невежества, незнания того, кто мы и что собой представляем, отражение нашей погруженности в ложную индивидуальность.
Мы нуждаемся друг в друге. Реинкарнация не только заставляет каждого принимать на себя ответственность за собственную судьбу, но и учит, что жизнь — взаимосвязанная сеть отношений. В конечном итоге никто не возвращается домой в одиночку.
Религиозное сообщество. Хотя реинкарнация сосредотачивает наше внимание на индивидуальном, она ни в коей мере не пренебрегает религиозным сообществом и не уводит от него. Действительно, задача пробуждения к духовной индивидуальности настолько велика, что мы только приветствуем объединение собратьев по поиску ради взаимной поддержки и помощи. Точно так же мы поддерживаем религиозные ритуалы и литургии как инструменты пробуждения и осознания трансцендентности. Однако все ритуалы и религиозные сообщества прагматичны, а тайна возвращения заключена в сердце каждого индивидуума.
Мы отчитываемся за каждое свое действие. Это происходит не потому, что кто-то следит за нашими успехами и неудачами, но потому, что все наши мысли, дела и слова влияют на внутреннюю суть и отзываются внутри нас. Это постепенно изменяет нашу энергию, и изменения со временем накапливаются. В итоге получается, что наше поведение определяет энергетическое поле, в котором мы живем, и условия, в которых мы позже оказываемся.
Существуют разные виды ада, и мы нередко проходим через них между физическими жизнями. Однако концепция вечного проклятия ошибочна.
То место, куда мы попадаем, навсегда покинув Землю, прекрасно и не поддается описанию. Видения, являющиеся нам в мистических опытах и околосмертных эпизодах, — только краткие предвкушения трансцендентного мира и экстаза, характерного для “рая”. Источник радости, которую мы почувствуем здесь, — постоянное осознавание Бога. Если это так, реинкарнация вдохновляет нас видеть рай не как место отдыха, но как поле продолжающейся деятельности и развития. Эйфория и богонасыщенностъ, которые мы будем испытывать, — задник сцены, где продолжается эволюция нашего существа, и конец ее предугадать невозможно.
Реинкарнация увеличивает размеры сцены, на которой играется духовная пьеса человечества, но она не меняет ничего из того, что христианство считает основными элементами сценария. Жизнь все так же начинается и заканчивается в Боге, Бог остается тем же, только большее развитие получает тема имманентности. Цель жизни остается той же, но наш духовный рост рассматривается как бесконечный. Многообразие жизни почитается, но одновременно утверждается лежащее в основе единство всех существ. Роль Иисуса в основном не меняется, хотя мы больше склонны думать, что эта роль не уменьшает значения духовных руководителей других мировых культур, а равноправно вписывается в их контекст. Моральные качества, определяющие образ жизни, не претерпевают никаких изменений. В общем, сценарий тот же самый. Единственное, что изменяется, — это возраст актеров.
Вместо того чтобы приспосабливать процессы спасения к одному жизненному циклу, мы можем рассматривать их как действующие в течение многих жизней. Душе, прокладывающей путь возвращения к своему Создателю, не десять, не пятьдесят и даже не сто лет, а тысячи. История отделения этой души от Бога и возвращения к нему — пьеса, разыгрываемая на протяжении всей истории человечества. Влияние действий, предпринятых в одном жизненном круге, может не проявиться до другого, но существует объединяющая все жизни согласованность процессов. Эта связь обеспечивается большим существом, чем мы есть на самом деле. Душа, о которой христианство традиционно говорит, должна пониматься как имеющая отношение к Сверхдуше, и тогда все остальное легко встанет на свои места. Основные столпы христианства остаются незыблемыми. Жизнь вечна. Очищающее прощение будет дано просящим о нем. Мы обретем окончательное спасение в милосердно устроенной Вселенной. Бог взял в свои руки исторические инициативы, чтобы мы вновь вернулись к нему.
Если реинкарнация — факт жизни, то она была таковым, по крайней мере, со времен появления Homo Sapiens 50 000 лет назад, а может, и раньше. Наши уходы от богосознания и возвращения к нему разыгрывались на заднике истории разумной жизни на планете. Через реинкарнацию вся человеческая эволюция включена в то, что христианство называет историей спасения. Все культуры, люди, эпохи включены в этот проект. История спасения — это история освобождения всего человеческого вида, или, иначе говоря, история возвращения душ, потерявшихся в отзвуках повторяющихся жизней.
Христианство, как и все величайшие мировые религии, — часть этого процесса возвращения. Две тысячи лет назад оно провозгласило вечные истины, оказавшие огромное духовное влияние и давшие начало новому этапу истории. Чтобы оценить настоящее влияние христианства, необходимо рассматривать его в более широком историческом контексте — безжалостной чистки душ через карму и возрождение. Отчуждение от Бога, который послал Иисуса, не возникло в один день, и не было унаследовано от какого-либо первобытного предка. Оно развивалось для каждого из нас постепенно, через длинную цепочку личных выборов, изменивших сознание. Точно так же очищение, возникающее под воздействием учения Иисуса, не дало окончательного исцеляющего результата, да и не могло сделать это ни за один день, ни за одну жизнь. Иисус пришел спасти не человеческие существа в том виде, в каком они были, но Сверхдуши, пойманные в ловушку человеческого облика. Он пришел напомнить о давно забытых истинах, давая возможность вновь постичь их. В результате его жизни и учения дуга наших жизней была изогнута так, чтобы мы смогли найти свой путь возвращения к божественной целостности.
Во время пребывания на Земле Иисус встречал людей, находящихся на всех этапах духовного пути. Некоторые были настолько близки к духовному пробуждению, что буквально “взорвались” более высоким сознанием, просто слушая Иисуса или побывав в его присутствии. После встречи с Иисусом их жизни внезапно трансформировались: они наполнились Духом и обрели способность исцелять, распознавать внутреннюю человеческую природу, а самое главное — любить со всеобъемлющей силой. Другим, чтобы прийти к такому пробуждению, потребуется больше времени, возможно, тысячелетия, но обещания вечной жизни, безусловного спасения и постоянной поддержки и любви Бога справедливы и для них. Единственная разница — в возрасте души. Вопрос возвращения к Богу — это просто вопрос времени и ничего больше.
Арки наших жизней, уходящие и возвращающиеся к Богу, проводят нас через многие жизненные круги. Каждая жизнь составляет следующий этап долгого странствия. Небо ждет нас в конце, как нынешней жизни, так и всей одиссеи. Этот процесс с некоторыми вариациями повторяется между жизненными циклами, но в полной мере мы испытаем его только тогда, когда придет время окончательного возвращения домой. Если нас пугает, что странствие оказалось более длительным, чем мы рассчитывали, нам следует утешаться тем, что результат прямо пропорционален пути. Мы на Земле для того, чтобы развивать и совершенствовать нашу способность участвовать в Божественном. Несмотря на то, что обучение в земной школе длительное и трудное, результат, о котором идет речь, стоит этого.
ПОЧЕМУ ХРИСТИАНСТВО ОТРИЦАЕТ КОНЦЕПЦИЮ РЕИНКАРНАЦИИ?
Если возрождение не противоречит учению Христа о Боге, вечной жизни, любви, миссии Спасителя на Земле и прочим перечисленным выше главным составляющим христианства, почему идеи реинкарнации считались неприемлемыми для церкви? Тексты Haг-Хаммади показывают, что реинкарнация была жизненной реальностью для многих ранних христиан. Если это так, то почему в 553 году на пятом Вселенском соборе она была исключена из христианства? Ее отвергли на теологической основе или сыграли роль какие-то другие факторы?
В ряде книг Геддеса Макгрегора утверждается, что причина, по которой отвергли реинкарнацию, — не в угрозе, которую она якобы представляла для христианства, а в угрозе для института молодой церкви. В книге “Реинкарнация в христианстве” Макгрегор пишет:
«[Реинкарнация] способна вызвать у тех, кто верит в нее, ощущение, что можно обходиться без институционных сторон христианства..., так как реинкарнационные системы верования особо привлекают внимание к роли личной воли. Они подчеркивают свободу выбора и способности личности творить или же портить свою собственную судьбу. Моя судьба в моих руках. Церковь может сильно помочь мне. Я глубоко уважаю ее учения и жажду ее таинств... Но если я принимаю реинкарнационное мировоззрение, то понимаю, что в самом крайнем случае могу обойтись без церкви, как ребенок может в крайнем случае обойтись без матери, хотя и очень ее любит» (с. 61-62).
Во времена Отцов церкви на этот институт смотрели как на первейшее условие спасения христиан. Священники были посредниками в передаче божьего благословения, которое они несли верующим через таинства. Реинкарнация даровала личности слишком много автономии. У нее был достаточно большой потенциал, чтобы подорвать централизованную власть римской церкви, а это рассматривалось как смертельная опасность для христианства.
То, что продвигало христианство в одном веке, могло отбросить его назад в другом. Строгая иерархия руководства, жестко контролируемая централизованной властью, способствовала выживанию христианства на раннем этапе, но продолжает ли она служить ему и сегодня — большой вопрос. Старая мечта об одной власти/одной религии сменилась более плюралистическим мировоззрением. Многие исследователи понимают: то, что когда-то было для христианской церкви необходимостью, сейчас стало помехой; ее первоначальная концепция должна быть заменена новой, рассматривающей эту церковь как равноправного члена сообщества мировых религий. И, наконец, если христианство отрицает концепцию реинкарнации не потому, что она в чем-то главном противоречит Евангелию, но потому, что она не соответствует теории церкви, созданной ее Отцами, тогда ничто не мешает нам принять концепцию реинкарнации.
БОЛЕЕ ШИРОКИЙ ВЗГЛЯД НА ВОЗРОЖДЕНИЕ
Логика реинкарнации приглашает христиан пойти дальше, чем переосмысление отношения к другим мировым религиям. Голод по Богу и жажда трансцендентного универсальны. Истину можно найти в любой культуре, и осознание Божественности происходит повсюду. Люди повсеместно открывают для себя мир духа и законы взаимодействия, управляющие нашим возвращением к нему, которые запечатлены во всех священных писаниях.
Концепция реинкарнации настолько расширила границы нашего сознания, что мы не можем больше всерьез принимать утверждения, будто только одна религия дает истинные ответы на вопросы жизни, а другие трактуют их или ложно или неполно. Благодаря личной эволюции мы обошли вокруг света, путешествуя во времени. Мы инкарнировали на всех континентах, во всех культурах и религиях. То, что одна религия делает для одной культуры, другая делает для другой. А все вместе они напоминают, что наше земное существование, несмотря на всю свою значимость, преходяще. В каждой жизни нас заново учат правилам игры и вновь направляют к конечному пункту назначения.
Концепция реинкарнации полностью совместима с христианским учением, но не с теологическим шовинизмом, который до недавнего времени нередко искажал его смысл и историческую миссию. Когда у Иисуса спросили, какая заповедь самая главная, он ответил: “Люби Господа своего Бога всем сердцем, всей душой, всем разумом. Это величайшая заповедь... Вторая же такая: Возлюби ближнего своего, как самого себя”. (Евангелие от Матфея, 22:34-39)*.
---------------------
* В версии от Луки вопрос был таков: «Что должен я сделать, чтобы унаследовать вечную жизнь?» (Евангелие от Луки, 10:25).
Когда Иисус перечислял критерии того, что на небесах соответствует спасению, среди них были следующие: накорми голодного, одень раздетого, напои жаждущего, навести больного, приюти странника и позаботься о нуждах узника (Евангелие от Матфея, 25:31-46). Ни слова не было сказано о принадлежности к какой-то определенной религии, не говоря уже об особом вероисповедании. Почему мы утратили эту открытость доброте, истинный взгляд на мир, понимание того, что Христос везде, где любят Бога и служат Ему? Как случилось, что мы стали истолковывать слова: “Никто не придет к Отцу моему иначе, как только через меня”, — в самом узком из возможных смыслов? Вместо того чтобы признать, что речь идет об универсальном Христе, мы считаем, будто должны принять крещение и только таким образом обрести Бога. Разве Иисус, учивший, что Бог — это чистая любовь, намеревался отлучить от спасения всех, кому от рождения не суждено услышать Евангелие? Неужели любовь Бога так ограниченна, что из нее исключаются все, кто в течение десятилетий воспитывался собственной религией и в насаждении новой, которую несли миссионеры, видел только неуважение к верованиям своих предков? Какой глупой и недалекой выглядит эта концепция сегодня! К счастью, в наше время такое узкое понимание сменилось более широким взглядом на вещи.
Когда-то католическая церковь учила, что “вне церкви нет спасения”. Сегодня от такой политики официально отказались, но принятые в контексте этого старого мировоззрения теологические формулировки все еще широко применяются как в католической, так и в протестантской церквях. Традиционные теологи понимают исторического Иисуса как посредника между Богом и человеком, совершенно не похожего на людей, уникальная природа которого отражает его уникальную роль в мировой истории. Вся зафиксированная история делится на периоды до и после его рождения, вся Вселенная вращается вокруг его пребывания на Земле и событий, последовавших за этим. По их мнению, как бы ни действовала универсальная Божественность в других культурах, в какие бы контакты с Духом ни вступали люди на других континентах, это, не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло в Галилее две тысячи лет назад. Итак, существует противоречие, которое не может быть полностью разрешено внутри узкой доктрины, поэтому христианство начинает с большим уважением относиться к другим религиям. Настоящая теологическая проблема — найти способ различения решающих проявлений Божественной Истины и ограниченных ее проявлений.
По моему мнению, мы находимся в такой точке истории, которую можно сравнить с позицией десяти человек, соединяющих свои картины в одно большое целое. Мы долго ценили лишь богатство своей религии, а теперь переходим в новую фазу. Вызов XXI века — понять целое, в которое каждая культура, каждая раса, каждая религия делают свой вклад. Мы должны открыть истину, содержащуюся в каждой части, одновременно открывая для себя большую истину, выраженную в целом. Разве случайно время этой конвергенции и нашей коллективной попытки “говорить на одном языке” пришлось именно на этот момент истории, когда жизнь на Земле под угрозой? Продолжать враждебное противостояние и в политике, и в религии — значит, ускорить собственное уничтожение, в то время как более широко понять, что есть наша общая жизнь, значит, продвинуться на следующий этап истории. Я глубоко верю, что наше будущее — в распространении нашей концепции нации, истории и Духа до мировых масштабов.
Популярность концепции реинкарнации на Западе — симптом того, что различия в мировоззрениях стираются. Именно эта концепция предлагает христианству расширить понимание роли Бога в человеческой истории, приглашает христиан к обмену, результаты которого еще предстоит определить. Реинкарнация побуждает учиться у других религий, поскольку у них, с их уникальным опытом, есть что предложить нам. Это укрепит те силы христианства, которые оставили позади религиозную ограниченность, помогая строить общее будущее. Пока время еще есть.
Тот факт, что почти четвертая часть взрослых христиан Америки уже приняли концепцию реинкарнации, не означает, будто их вера находится в упадке, но, напротив, является признаком ее расцвета. Эта вера не чахнет, но в полном смысле этого слова преображается, обретает новую жизнь, обогащаясь связями с другими сторонами глобальности Бога. Если, как утверждается в этой книге, реинкарнация — факт природы, требующий не веры, а тщательного исследования, чтобы обнаружить себя, значит и то, что христианство в итоге согласится с ней, тоже факт. Оно сделает это, поскольку его Бог — Бог созидания, и, следовательно, все, что является частью естественного порядка созидания, не может быть отвергнуто. Ничто в природном порядке не может угрожать христианскому учению о вечной жизни и неизменной любви Бога.
Если реинкарнация — правда, то это именно тот факт, который определил рождение всех мировых религий, существующих на сегодняшний день. Это означает, что задолго до того, как жили Иисус, Лао-цзы или Будда, большинство из нас уже духовно эволюционировали на протяжении тысячелетий последовательных возрождений. Реинкарнация — часть эволюционного процесса, более древнего и в определенном смысле более фундаментального, чем любая мировая религия. Отсюда провокационный вопрос: если возрождение и духовная эволюция, которую оно обеспечивает, — факты жизни с доисторических времен, какой же тогда вклад в духовное развитие человечества внесли великие духовные учителя?
Думаю, ответ должен быть таким: их вклад — осознание, а через осознание — разрешение. Не пускаясь в рассуждения, как возникли современные мировые религии и как следует трактовать особый статус их основателей, скажу лишь, что эти системы функционировали как наши проводники в большем эволюционном процессе, осуществляемом через карму и возрождение. Учили они реинкарнации или нет, не так уж важно, большего внимания заслуживает тот факт, что учения, дошедшие до нас через храмы, мечети и синагоги всего мира, дали нам в руки инструменты личной эволюции и таким образом изменили коллективную траекторию человеческого развития.
Народная мудрость гласит, что опыт — лучший учитель, и большинство людей готовы подтвердить, это. Если самый великий учитель — жизнь, то учения, которые принесли нам духовные учителя, нужно рассматривать в качестве руководства, как учиться у жизни. Все они уверяют, что наша жизнь продолжается и тогда, когда мы уходим отсюда, что земное существование в определенном смысле — испытание или проверка. Они настойчиво внушают, что нас охраняют, и хотя жизненные ситуации зачастую противоречат этому утверждению, но мы любимы самим источником нашей жизни и обогащаемся им. Они и дальше продолжают нас учить, как лучше встретить жизненные проблемы. Нет ускоренного курса получения образования в школе Земли, но есть отношения и ценности, которые могут ускорить процесс обучения и сделать его более легким.
Моральные заповеди мировых религий удивительно похожи. Фундаментальные ценности сострадания, честности и прощения проповедуются во всех них. Нам говорят, что мы должны спокойно и терпеливо принимать все происходящее, в отношениях друг с другом следовать “Золотому Правилу”. Принимая этот закон равно уважительного отношения ко всем, мы разрываем кармические круги, пришедшие в нашу жизнь из прошлого, которого мы уже не помним. Относясь к другим так, как мы хотели бы, чтобы люди относились к нам, не отвечая злом на зло, мы исправляем ошибки прошлого и глубже осознаем лежащую в основе жизни целостность. Кроме того, мы должны знать, что мы в безопасности, ничто не отлучит нас от источника жизни, а суровость жизни в конечном итоге — для нашей же пользы.
Само человеческое существование предназначено для духовного роста. Рождаясь на Земле, мы попадаем в земную школу, чтобы учиться и развиваться, но существуют разные пути прохождения этой школы. Самый длинный — пассивно следовать курсу нашей кармы, петляя из долины в долину. Чем меньше мы осознаем правила игры, тем медленнее будет наш прогресс, но он все равно будет. Когда мы начинаем лучше понимать причинно-следственные законы, управляющие жизненными процессами, то обретаем способность делать более осознанные выборы, и, следовательно, прогресс будет более быстрым и плавным. Мировые духовные традиции более двух тысяч лет учат нас этим основным законам и таким образом дают нам необходимые инструменты, чтобы мы могли выбраться из лабиринта жизненных условий, держащих в плену нашу настоящую природу, заключенную в этих сменяющих друг друга тождественностях мозг — тело.
И два последних замечания. Первое: хотя религии мира сделали возможным наше более сознательное участие в собственном эволюционном процессе, у них нет монополии на духовное развитие. Мы живем на Земле, чтобы совершенствоваться, и будем совершенствоваться независимо от того, связаны ли мы с религиями вообще, не говоря уже о какой-то определенной. Религии — не единственные институты, поддерживающие этот эволюционный процесс, и, согласитесь, иногда они даже встают у него на пути. История религиозных ошибок хорошо известна. Как и все исторические институты, религии переживают периоды расцвета и упадка. Тем не менее, они привлекли к себе огромное количество людей по всему миру и сумели сохранить важные истины, которые вне религиозного контекста могли быть утеряны.
Второе: хотя мы часто склонны описывать духовное странствие только на его последних этапах, на самом деле каждый этап человеческого развития — часть его духовной эволюции. Говоря о выходе на духовный путь, мы часто описываем тот момент, когда путь, по которому мы уже шли, осознанно начинает восприниматься как духовный. Это важный момент в нашем странствии, но определенно не начальный его пункт. В своих личных жизнях, если рассматривать их в планетарном масштабе, мы пробуждаемся для того, что уже биллионы лет движется своим чередом. Если темы конечного этапа странствия связаны с тем, что мы вновь обретаем свою неотъемлемую божественность и усваиваем урок, как соетаются отдельность и общность, то есть немало других уроков, которые мы извлекаем до этого, и ни один из них не был незначительным*.
---------------------
* Действительно, у нас нет причин думать, что эта частная стадия на самом деле завершающая. Вполне вероятно, она – не что иное, как настоящая глава в истории, которая разворачивалась до этого не менее 15 миллиардов лет и будет продолжаться после этого, по крайней мере, столько же. Что если обретение нами своей божественности и умения сочетать отдельность и общность – лишь транзит на полпути в сюжете физического существования? Тогда впереди ошеломляющие перспективы.
Это заставляет нас понять, что, вопреки расхожему мнению, будто лишь избранные, принявшие формальный обет, следуют духовным путем, мы несем на себе духовное призвание. Своим присутствием на Земле мы показываем нашу приверженность суровому пути духовного опыта. Следовательно, среди нас нет ни одного, кто не заслуживал бы глубочайшего уважения.
Свежие комментарии