Николай Миклухо-Маклай. Фото: Библиотека Джона Оксли

 

 

В советской историографии Миклухо-Маклая принято было изображать либо «добрым миссионером», отдававшим все силы, а затем и жизнь за бедных папуасов, либо чудаковатым ученым. В основе его географических изысканий было желание устроить на островах Тихого океана свободную колонию, куда подданные Российской империи могли бы бежать от ужасов царизма.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 года в имении Рождественское Новгородской области. С детства он был начисто лишен патриотизма – сказывалось воспитание матери-полячки и родословная, которая восходит к шотландскому барону и наемнику Микаэлю Маклэю, попавшему в плен к Богдану Хмельницкому в сражении при Желтых Водах в 1646 году. С раннего детства естествоиспытатель мучительно искал себе новую родину (Россию до самой смерти он презрительно называл «трущобой»). В 16 лет наилучшим местом для проживания ему казалась Италия, в 22 года – Франция.

В 18 лет Маклай покинул Россию, и после этого более 8 месяцев подряд в ней не бывал. За участие в студенческой манифестации в 1861 году 15-летний Миклухо-Маклай был арестован и содержался трое суток в Петропавловской крепости. В 1863 году он поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университета, одновременно посещая лекции в Медико-хирургической академии. Учеба не была долгой. Уже в начале 1864-го за участие в студенческих волнениях он был исключен без права поступления в высшие учебные заведения России. С такой биографией и политическими взглядами народника Маклая впереди наверняка ждала каторга или смертная казнь, и он принял правильное решение – покинуть Россию.

Он окончил  философский факультет Гейдельбергского университета, затем изучал медицину в Лейпцигском (1865) и Йенском (1866–1868) университетах. Вместе со знаменитым немецким биологом Геккелем отправился в научные экспедиции по Европе, Северной Африке и Аравии. В 23 года Маклаю поступило предложение стать тайным немецким агентом, который, прикрываясь статусом естествоиспытателя, наблюдал бы за действиями англичан среди племен Аравии. Считается, что Маклая шпионаж не привлек, и он отбыл из Германии в Санкт-Петербург, где в Российском географическом обществе (РГО) стал доказывать необходимость изучения островов в Тихом океане.

Как и Германия, Россия в то время искала последние территории в мире, которые еще не были завоеваны главными колониальными державами того времени – Англией и Францией. Немцы пытались в первую очередь утвердиться в Африке, русские – в Тихом океане, рассматривая его острова как потенциальные базы для военно-морского флота.

В 1871 году, выбив небольшое финансирование от РГО, Маклай сошел на берег Папуа – Новой Гвинеи, близ селения Бонга, еще не зная, что этот берег вскоре назовут его именем.

Мужской дом (буамбрамра) и жилая хижина (таль) на береге Маклая. Рисунок Миклухо-Маклая, 1871 год. Фото: Государственный Дарвиновский музей

Папуа он стал рассматривать как свое личное владение, объявив себя и, главное, получив подтверждение этому от туземцев, Тамо-боро-боро – «божественным начальником». Блестящий авантюрист, Маклай водил за нос несколько мировых держав, все 12 проведенных на острове лет умело играя на их противоречиях и обещая каждой из них вот-вот отдать территорию в качестве колонии. Россию, кстати, в этом перечне он рассматривал в последнюю очередь. А главным претендентом на эти территорию Маклай видел Германию, что лишний раз давало Петербургу повод подозревать его в тайной работе на эту страну.

Кроме России и, возможно, Германии, планы Маклая поддержали Голландия и Англия. В 1873 году Джеймс Лаудон, генерал-губернатор Нидерландской Индии, пригласил русского ученого в свою резиденцию в окрестностях Богора. Миклухо-Маклай провел семь месяцев во дворце губернатора. Под конец своего визита он составил Лаудону аналитическую записку, где доказывал необходимость основания там колонии, в которой «люди с чистыми помыслами начали бы строить новую жизнь».

Маклай по хозяйственным нуждам часто посещал Австралию и постепенно вошел в ее истеблишмент. Этому способствовала его выгодная женитьба в 1884 году на молодой вдове Маргарите–Эмме Робертсон, дочери сэра Джона Робертсона, крупного землевладельца, пять раз бывшего премьер-министром Нового Южного Уэльса. Она родила Маклаю двоих сыновей – Александра-Нильса и Владимира–Аллена, которые всю жизнь прожили в Сиднее.

http://bibl.metodcenter.edusite.ru/DswMedia/mikluxo-maklay.d... target=_blank> bibl.metodcenter.edusite.ru</a>" />

Маргарита-Эмма Робертсон. Фото:bibl.metodcenter.edusite.ru

 

Но в нем продолжали жить идеалы русского народника. Маклай с юности был фанатом Чернышевского. И в Папуа он хотел построить государство по заветам Рахметова, фактически «Город Солнца». Не беда, что человеческий материал подобрался не под стать народовольцам, – в этом-то и видел свою цивилизаторскую миссию Маклай: довести папуасов до уровня белого человека. А помочь ему в этом должны были тысячи русских колонистов, которые бы прибыли сюда строить свободную Россию.

В 1886 году ученый приехал в Петербург и начал пропагандировать идею создания в Папуа русской колонии. «Это не должна была быть колония в обычном смысле слова – золотое дно для торгашей и промышленников; нет, колонисты должны жить плодами труда рук своих. Всякая трудящаяся рука будет иметь не только достаточную, но и изобильную пищу. Помимо земледелия и богатой рыбной ловли, одна получасовая охота дает достаточное на сутки пропитание» – так описывает он свободную папуасскую Россию. С этим проектом Миклухо-Маклай обратился к царю, к министрам и через газеты «ко всем желающим».

«Колония составляет общину и управляется старшиною, советом и общим собранием поселенцев, – писал Миклухо-Маклай. – Ежегодно вся чистая прибыль от обработки земли будет делиться между всеми участниками предприятия соразмерно их положению и труду».

http://az.lib.ru/ target=_blank> az.lib.ru</a>" />

Миклухо-Маклай с папуасом Ахматом, 1875 год. Фото: az.lib.ru

 

Желающие откликнулись сотнями писем, число добровольцев, давших письменное согласие переселиться в Папуа, уже через месяц достигло двух тысяч. Вот как описывает собрание будущих колонистов «Петербургский листок»: «Были видны и армейские и флотские мундиры, франтоватые жилетки и потертые пальто, и русские шитые сорочки». Выбирается актив будущей колонии, несколько народников, пожелавших тоже отправиться к папуасам, пишут Конституцию будущей свободной России, а также принципы формирования там первой Думы.

В сентябре 1886 года Лев Толстой отправил Миклухо-Маклаю письмо поддержки: «Насколько мне известно, вы первый путем неопровержимого опыта доказали, что человек везде человек, то есть доброе открытое существо, в общение с которым можно и нужно входить только добром и истиной, а не пушками и алкоголем. И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его и не понимают».

Один из сторонников Миклухо-Маклая профессор В. И. Модестов объяснял неожиданный энтузиазм многочисленных русских отправиться на острова Тихого океана тем, что в России «непочатый край отважных образованных людей, недовольных своим положением в отечестве, что есть в ней немало сил, ищущих себе не рутинного приложения, немало людей, рвущихся к новой жизни, к свободе». Те же мысли, но в более простой форме, выразил крестьянин Новгородской губернии И. А. Киселев, который писал Миклухо-Маклаю еще в 1882 году: «Для бедных, но честных и мыслящих тружеников, желающих устроить жизнь на новых началах, без золотого кумира, самое лучшее средство – это переселение хотя бы на необитаемые, но производительные острова Океании, где бы, прилагая тот же труд, что и в пресловутой Европе, возможно было сыто, приятно и независимо существовать, не убиваясь много о завтрашнем дне».

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D1%83... target=_blank> wikipedia.org" />

Памятник Маклаю в Новой Гвинее. Фото: wikipedia.org

 

Предприятию Маклая не суждено было состояться. Александр III поручил новогвинейское дело специальной комиссии; комиссия отвергла проект Миклухо-Маклая – формально «из-за возможных внешнеполитических осложнений». Но основной причиной, конечно, была внутриполитическая – даже на дикой земле Папуа Александр III не мог допустить появления крамолы. Царь написал на решении комиссии: «Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать».

Раздраженный Миклухо-Маклай оставил тогда в дневнике запись: «Беззащитные всегда, неуверенные в себе и приниженные, русские люди никогда не имели никакой возможности ощущать себя высшей расой».

Не дожив до 42 лет, Миклухо-Маклай умер на больничной постели 2 (14) апреля 1888 года. Хоронили его на Волковском кладбище. Профессор Модестов сказал на свежей могиле, что отечество хоронит человека, который прославил Россию в далеких углах необъятного мира, и что этот человек был одним из самых редких людей, когда-либо появлявшихся на земле. Вдова Миклухо-Маклая Маргарита-Эмма Робертсон вернулась в Сидней, оставив в Санкт-Петербурге могилу мужа. На могильной плите Маклая по ее просьбе были выбиты шесть прописных латинских букв N.B.D.C.S.U. - Nothing But Death Can Separate Us («Только смерть может разлучить нас»).

После смерти Маклай был почти полностью забыт в России. РГО отказало финансировать издание его дневников и работ. В 1913 году в связи с 25-летием со дня смерти Миклухо-Маклая его друг антрополог Анучин, все это время пытавшийся издать наследие исследователя, объявил в печати, что ввиду отсутствия у РГО заинтересованности в осуществлении такого издания он считает это дело «поконченным и подлежащим, за неимением в нем надобности, сдаче в архив». Первый том работ Николая Миклухо-Маклая был издан лишь в 1923 году. В СССР предпочитали говорить о Маклае только как об ученом, а в современной России, как и при царе, его снова забыли. 

исток